Дрезд из Дроздена - Мария Фомальгаут

Вот так.

Люси смотрит на ту сторону, там земля не зеленая, а синяя, и трава не растет.

Ма говорит – туда нельзя.

А если на родителей обидишься, надо сделать то, что нельзя. Значит, туда пойти.

Люси открывает дверцу, делает шаг. Еще. И еще.

Ничего не происходит. Правильно, это глупые взрослые все напридумывали, а-а-а, пойдешь на ту сторону, останутся от тебя рожки да ножки.

И никаких рожек у Люси нет. Это у Демоненны в мультике рожки. И Матильда в кухне горничной сказала, у ма тоже рожки есть, ей па сделал. А у ма прическа высокая, так может, и есть.

– Девочка, а как тебя зовут?

Люси оборачивается. Девчонка стоит, платьишко замызганное. Личико у девчонки синее, и глаза не два, а три, и пальчиков три на руке с перепоночками, и ушки острые…

– Монстрелла!

– Монстреллой зовут?

– Да нет… ты… монстрелла… а я Люси…

– Не-е, меня мама Сашей зовет. А не хочешь поиграть в крокодила?

– А это как?

– А так, я ногу свешиваю с дерева, а ты схватишь…

Люси смеется. Прикольно.

– Да чего тут-то играть, холодно тут…

– А дома знаешь, как холодно, вообще дубак!

– А у нас дома тепло, – вспоминает Люси.

– Да? А тогда айда к вам!

Люси ведет Монстреллу в дом. Ясно же, что никакая не Саша, и близко не Саша – Монстрелла и есть.

– Это у вас дом такой большой? – Монстрелла ахает.

– Ага… а тут еще башенка наверху есть, и терраса…

Люси водит Монстреллу по дому, все показывает. Классно же, и то правда, что это за дом, который никому показать нельзя, чтобы кто-то вот так ходил, охал, ахал…

– Ух ты, зеркало у вас какое…

– Это не зеркало, это экран, ты че? – Люси включает экран, по экрану бегут монстры, и Монтсрелла первая среди них…

– Лю-юсик!

– Ма, познакомься, это…

Ма замирает на пороге, как смерть бледная. А, ну конечно, Люси как была в башмаках в дом вошла, а башмаки надо у входа оставлять.

И па заходит. И тоже на пороге замирает, и бледнеет, как смерть. Ну, подумаешь, Люси в башмаках, ну чего бледнеть-то, сейчас, пойдет, снимет, и Монстрелле скажет, чтобы сняла…

Па вынимает кольт. Ма сжимает руку па, что ты, что ты, не здесь…

– Э-э-э… принцесса…

– Па, это Монстрелла!

– Подружка твоя?

– Ага! Она как в мультике!

– Очень… интересно. Э-э-э… Мене… Менестрелла, наверное… кушать хочет?

– А у вас есть чего? – Монстрелла смотрит на па тремя глазами.

– К-конечно. П-п-пойдем…

И ма верещит:

– Ну, давай, котеночек, мы девочку твою покормим, а ты пока в ванну пойдешь, да? Я тебе помогу, мы мыльные пузыри пускать будем, да?

Люси визжит, Люси любит пузыри пускать, надо еще Монстреллу позвать, пусть на пузыри посмотрит. Па отговаривает, ну что ты, Монстрелла кушать хочет, а ты…

…Люси выходит в комнату, а где Монстрелла, а нету…

– А Монстрелла домой ушла, – говорит па, – покушала, и ушла. Очень ей у нас понравилось. Тебе привет передавала.

Натянуто улыбается. Перезаряжает кольт.

В комнате шурует Матильда с горничной, с порошком отмывает комнату, шофер с прибором ходит, называется, бортометр.

Люси берет планшет, чтобы играть в игру. Игра у Люси такая, чтобы монстров бить. За каждого монстра – пять баллов, за двух – десять, сто монстров – десять баллов бонусом…

Ма смотрит на доктора, глаза заплаканные.

– Ну, доктор… ну я уже не знаю, что делать… такая девочка была послушная, и на тебе…

– Ну, вы понимаете, в её возрасте это нормально и естественно. Я помню себя в её годы, так верите ли, мне было жалко убить таракана. Ловил таракана и сбрасывал с балкона, еще смотрел, очнется он там на земле или нет…

– Доктор, ну вы хоть понимаете… грязь, мерзость… В конце концов, а если её обидит кто?

– Ну, вы одну не отпускайте. С охранником.

– Вы так спокойно об этом говорите… а если бы это ваша дочь была?

– Я вас уверяю, это пройдет. Полгода, год… и все. Сейчас, главное, не давить, если начнете запрещать, ограничивать – она вам в пику все по-своему делать будет.

– Ой, доктор, я как вижу, как она с чудищами этими возится, хлеб им носит…

– Понимаю. И все-таки – не торопите события….

– А Люси где?

Ма оглядывается. И правда, где. А что если где-то рядом была Люси, вот так, орали=орали друг на друга, даже не подумали, что при ребенке.

А как не орать… она этой сучке Матильде все волосья вырвет, знала бы, зачем её муж в дом взял…

Люси?

Ма поднимается по лестнице, заглядывает в комнату Люси. Нет Люси.

– Может… в башенке своей сидит? – спрашивает муж.

– Это ты её к этой башенке приучил, горюшко ты мое! Вот свалится, вот будешь знать! Завтра же снесу!

– Сама снесешь?

Ма хлопает дверью, бежит по лестницам, по коридорам, что за дом дурацкий, лабиринт, а не дом, зовет – Люси, Люси…

Нет Люси.

– Люси не видели?

Ма сталкивается с Матильдой, спрашивает:

– Люси не видели?

Уже и забыла Ма, что там Матильда с мужем вытворяла.

– Она туда пошла, – Матильда кивает в сторону границы.

– И не вернулась?

Ма смотрит на часы, полчаса до полуночи, за окнами темно…

– И ты её отпустила?

– Так в сами сказали… пускать…

– Ох, чтоб я тебя не видела в доме больше!

Ма радуется, есть на ком злость сорвать. На Матильде. Ма распахивает дверь, бежит в темноту ночи, зовет – Лю-ю-ю-си-и-и-и!

Нет Люси.

Па бежит за ма, да погоди, дорогая, дай я…

А вон Люси.

Стреляет.

Раз, другой, третий.

Люси добивает оставшихся – девяносто восемь, девяносто девять…

Па обнимает сзади.

– Пойдем, принцесса?

– Не, погоди… надо еще одного…

Люси бежит в ночь, па за ней, и охранники, надо еще одного добить, до ста, это очень-очень важно…

Люси стреляет в темную тень, кажется, в Монстреллу.

Сто.

Пятьсот баллов. И десять бонусами.

– Ну… это нормально в её возрасте… понимаете, все мы проходили через стадию игры…

Ма кивает.

– Ну конечно, доктор… а то я так напугалась, когда она нищету эту жалела… ну ничего… это пройдет,

– Ну конечно… пройдет.

Здесь граду быть

Я огибаю невысокую скалу, иду к холмам. Пустыня ложится мне под ноги, как будто уже сдается мне, победителю – но я знаю, что это обман, что она не скоро признает себя побежденной.

Здесь нет ничего, только пустыня, бескрайняя, бесконечная, бесчувственная, как сама смерть. Чахлые деревца нет-нет мелькают на горизонте, и все кажется, что ветер занес их сюда даже не из лесов к северу, а вообще откуда-то с далеких звезд.

Мертвая земля, высохшая земля, – от северного до южного полюса, земля, никогда не знавшая жизни кроме вот этой вот чахлой поросли, отчаянно борющейся за жизнь. Я пришел на эту землю со звезд, сам не знаю, зачем пришел, все говорили, что я пришел зря.

Но я знаю, что на этой земле – когда-то – будут города.

Это сейчас здесь ничего нет, серые холмы и серые скалы, но я уже вижу, как положу здесь первый камень, как сложу из камней первый дом, и позову людей, и они поставят здесь первый город, и в городе будут жить люди.

Сначала никто не поверит, что здесь можно жить, будут прилетать сюда осторожно, нехотя, потом больше, больше, с умирающей земли, которой осталось жить какие-то тысячи лет, на новую землю, которую я нашел.

Здесь будут города…

Я огибаю невысокую скалу, иду к холмам. Пустыня ложится мне под ноги, как будто уже сдается мне, победителю – но я знаю, что пустыня давно победила нас.

То тут то там на горизонте мелькают руины – руины городов, обломки, которым уже не суждено возродится. Стены и башни медленно рассыпаются в прах, и ветер уносит их останки в пустыню.

Я знаю, что на этой земле когда-то были города.

Когда-то, совсем недавно, может, лет пятьдесят назад здесь были цветущие города, от которых осталось одно воспоминание. Я брожу по мертвым городам уже второй месяц – даже не для того, чтобы найти кого-то живого, просто потому, что мне некуда больше идти.

Кажется, на всей планете не осталось ничего, кроме высохших костей и белых руин…

Я вспоминаю, как пал первый город, как исчезали один за другим остальные города, как держался последний район, и уцелевшие люди считали меня вождем, как на всей планете больше никого не осталось.

Кроме меня.

И синего солнца…

И не верится, что когда-то здесь были города…

Я знаю, что здесь будут города, я уже представляю себе на этой пустоши кварталы и площади.

Наверное, сначала придется строить одному, никто не верит, что у меня что-то получится. Но у меня должно получиться, просто должно. А куда еще перевозить людей с умирающей земли, как не сюда, не на эту землю – воздух редковат, но дышать можно, холодновато даже на экваторе, но ничего, зимой в Сибири и не такое бывает. Так что если посадить здесь деревья… И на Марсе будут яблони цвести…